Прокурор Муругов А.И.

Муругов А.И.

Муругов Алексей Иванович (17.02.1909-21.06.1843) назначен исполняющим обязанности прокурора города после окончания Московского юридического института в 1938 году (копия приказа №162 от 15.09.38 в деле Машина Д.И. была за его подписью). Прокуратуру города Москвы возглавлял с сентября 1938 года по июнь 1940 года. С 1 июля 1940 года состоял в резерве Прокуратуры СССР, был главным юрисконсультом НАРКОМСУДПРОМА.  

С июня 1941 года – военный прокурор стрелковой дивизии, пропал без вести в октябре 1942 года.

Через много лет стало известно, что, попав в плен, Алексей Иванович не сложил оружия, активно участвовал в сопротивлении фашистам, 21 июня 1943 года казнен в концентрационном лагере Маутхаузен.

Далее мы позаимствовали материал о подвиге Муругова, по ссылке, автор исследования К.И. Касатонов.

Материал предваряется таким вступлением: «Я не впервые рассказываю о своих старших товарищах, которые, будучи раненными и оказавшись в плену, не падали духом, а продолжали борьбу с врагом, даже находясь в условиях концентрационных лагерей. Одним из таких примеров несгибаемой силы духа является военный юрист 2 ранга Муругов Алексей Иванович. Ниже я размещаю статью, посвящённую нашему герою, которую подготовил для очередного номера «Ведомостей Главной военной прокуратуры» мой коллега – старший военный прокурор 2-го отдела Управления кадров Главной военной прокуратуры полковник юстиции К.И.Касатонов.

Хочу отметить серьёзную работу, которую он провёл в установлении подробностей всех обстоятельств гибели военного прокурора Муругова. В указанной статье, которую я привожу ниже полностью, я согласен со всем, кроме одного – роль Вашего покорного слуги в установлении судеб военных юристов, на мой взгляд, сильно преувеличена. Я отнюдь не считаю то, чем занимаюсь вот уже довольно длительное время, чем-то необычным или выдающимся. Просто эта работа – действительно мой долг. Если хотите – это мой, лично мой, персональный рубеж, мой окоп и моя траншея. Мой личный «разъезд Дубосеково». И на меня наступают «немецкие танки». И танки эти – чиновничья косность, чиновничье безразличие, человеческая подлость и неблагодарность. И передо мной стоит задача – задержать эти «танки», а ещё лучше – уничтожить. Сначала я был один против них всех, и мне было страшно. Но теперь я не одинок в своей траншее. Рядом со мной – все те, кого я нахожу, судьбы которых описываю, все они – рядом. Военный прокурор Муругов – мой старший товарищ, тоже рядом со мной. Теперь рядом. И танков ещё много. Но мы будем их жечь. Итак, статья. Читаем. А затем я приведу для вас некоторые документальные материалы. Мы не в праве их забыть!»

Судьба прокурора

Муругов Алексей Иванович. С каждым прожитым днем все дальше от нас уходят суровые годы Великой Отечественной войны. Однако события той поры не теряют своей высокой нравственной значимости для ныне живущих: слишком дорогой ценой досталась Победа, чтобы забывать уроки прошлого. Возвращению к тем дням посвящена эта публикация, поскольку непосредственное участие в трагических событиях войны приняли военные прокуроры. Более пяти лет в Главной военной прокуратуре проводит поисковую работу рабочая группа по установлению судеб военных прокуроров и следователей, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны, уже раскрыты многие загадки истории. Считаю для себя за честь участвовать в этой объемной, но столь нужной работе для воспитания нынешнего и грядущих поколений офицеров военных прокуратур на примерах героизма и мужества наших коллег. Поисковая работа проводилась и ранее, на протяжении всего послевоенного периода, а особенно активно в первые годы после войны. Тогда были составлены списки и подведены печальные итоги потерь, которые корректировались по мере поступления новых сведений. Однако информация по понятным причинам оставалась неточной или неполной. Попадая в окружение, штабы соединений и частей, как правило, уничтожали всю документацию. Многие донесения о потерях составлялись от руки, порой на слух, так как представлялись устно или по телефону. Отсюда ошибки в именах и фамилиях. С 2012 года нашей группой изучено более 70 тысяч приказов, донесений, карточек учета, списков, личных дел и других документов из архивов Главной военной прокуратуры, Центрального архива Минобороны России и размещенных в электронных порталах данных «Мемориал», «Подвиг народа», «Память народа» и др. Сейчас документально подтверждены сведения о судьбах свыше 750 прокурорских работников, пропавших без вести, и 476 погибших на фронте и умерших в плену. Сведения них, в том числе в ряде случаев с их фотографиями, публикуются на сайтах общественного движения «Бессмертный полк» и «WWW.ГВПРККА.РФ». Готовится новое издание мемориальной «Книги памяти и скорби» органов военной прокуратуры, хотя книги можно было бы написать о каждом из этих людей. Повод написать очерк именно о военном прокуроре 242-й стрелковой дивизии военном юристе 2 ранга Муругове А.И. возник не случайно.

Как-то в мае 2017 года, перед Днем Победы, я прочел о нем заметку на сайте «Бессмертного полка», написанную дочерью Алексея Ивановича. О материале мне рассказал большой специалист по истории органов военной прокуратуры, член ветеранской организации Главной военной прокуратуры Сидорик Дмитрий Владимирович.

Создание сайта «WWW.ГВПРККА.РФ» – его заслуга. В небольшой статье содержались ранее неизвестные факты из жизни прокурора дивизии и были размещены фронтовые фотографии из семейного архива.

В ходе поисков новых сведений об Александре Ивановиче было сделано неожиданное открытие. Оказалось, что до войны он был прокурором города Москвы, о чем свидетельствовала публикация на сайте городской прокуратуры. Из нее также следовало, что военный юрист 2 ранга Муругов А.И., будучи военным прокурором 242-й стрелковой дивизии, получил на фронте тяжелое ранение, попал в плен и 21 июня 1943 года был казнён в фашистском концлагере Маутхаузен. Так и началась мое исследование, которое постепенно наполнялось все новыми интересными фактами из жизни этого настоящего прокурора, патриота нашей Родины и мужественного человека.

Алексей Иванович родился 17 февраля 1909 года в г. Дербенте Дагестанской АССР в семье рабочих. С 1931 по 1933 год проходил военную службу в армии. В 1932 году стал коммунистом. В 1938 году окончил Московский юридический институт, где получил высшее юридическое образование. В его мобилизационном предписании значилось, что ему присвоено военное звание военного юриста запаса. После окончания института Муругова А.И. по распределению назначили в прокуратуру города Москвы и с июля 1938 года по 26 июня 1940 года он исполнял обязанности прокурора города. Это было очень тяжелое и трагическое время политических репрессий.

Его предшественники в должности руководителя столичной прокуратуры Филиппов А.В. (в должности 4,5 года) и Маслов К.Н. (в должности восемь месяцев), были репрессированы по надуманным основаниям. Их расстреляли за то, что они якобы «организовали террористические группировки с целью покушения на руководителей государства», «смазывали» доказательства в уголовных делах, не арестовывали невиновных людей по указке следователей НКВД, а по сути за то, что пытались соблюдать законность.

Вероятно, за излишнюю прокурорскую принципиальность Алексея Ивановича Муругова в июле 1940 года освободили от исполнения обязанностей прокурора города, зачислили в резерв прокуратуры РСФСР и отдела юстиции Мосгорисполкома. Вскоре он был назначен главным юрисконсультом Народного комиссариата судостроительной промышленности СССР.

Муругов ушел на фронт 2 июля 1941 года добровольцем, хотя имел в кармане отсрочку по призыву. В военкомате юристы были востребованы, так как в каждой создаваемой по мобилизации стрелковой дивизии комплектовалась кадрами штатная военная прокуратура. При призыве Алексею Ивановичу присвоили более высокое военное звание военного юриста 3 ранга, и 8 июля 1941 года он получил назначение военным прокурором 242-й стрелковой дивизии Московского военного округа, сформированной 28 июня 1941 года под Москвой. Дивизия общей численностью 12 076 человек состояла из управления, трех стрелковых и двух артиллерийских полков, саперного, автотранспортного батальонов и батальона связи, истребительно-противотанкового и зенитно-артиллерийского дивизионов, разведроты и роты химзащиты, а также почтовой станции, кассы Госбанка, военного трибунала и военной прокуратуры. Личный состав на две трети состоял из призванных по мобилизации московских рабочих, многие из которых в силу возраста получили боевой опыт в годы Первой мировой и гражданской войн.

Дивизия была включена в состав сформированной 13 июля 30-й армии Резервного фронта, возглавляемой командующим генерал-майором Хоменко В.А. С 21 июля вместе с другими войсками армии дивизия вошла в состав Западного фронта, которым командовал маршал Тимошенко С.К. Военную прокуратуру армии возглавлял военный юрист 1 ранга Березовский В.Д., непосредственный начальник для военных прокуроров 119, 242, 243, 251-й стрелковых и 51-й танковой дивизий. Войска армии заняли оборонительные рубежи в районе озера Селигер в Калининской (сейчас Тверской) области и приступили к их оборудованию. Военная прокуратура стрелковой дивизии в начале войны состояла из трех военнослужащих, в том числе военного прокурора, военного следователя и секретаря. Отличительными ее особенностями были мобильность и отсутствие постоянного пункта дислокации. Документы делопроизводства всегда находились при военном прокуроре, который (при отсутствии штатного транспорта) с попутными автомобилями, повозками, на лафетах артиллерийских орудий перевозил их с собой, перемещаясь среди боевых порядков войск. Известно, что, несмотря на фронтовую обстановку и сокращенные сроки следствия, в организации работы военной прокуратуры упрощенчество, халатность и нарушения уголовного и уголовно-процессуального законодательства считались нарушениями служебной дисциплины, за которыми могла последовать ответственность вплоть до уголовной, а также перевод по приказу прокурора фронта в штрафную часть или – в войска, на строевую должность. При этом военным прокурором 242-й дивизии активно проводились и общенадзорные мероприятия. Например, в отдельных подразделениях появились случаи самовольного оставления поля боя, побегов с переднего края. Организовав, наряду с расследованием этих фактов, прокурорскую проверку, изучив причин побегов,

Муругову А.И. удалось вскрыть серьезные нарушения и недочеты в обеспечении бойцов питанием и медикаментами на передовой линии, а также в работе руководителей службы снабжения. В июле-сентябре 1941 года дивизия принимала участие в Духовщинской наступательной операции группы войск 30-й армии в ходе Смоленского оборонительного сражения на территории Батуринского района (сейчас Ярцевский и Холм-Жирковский районы Смоленской области).

Для осуществления задуманного плана по окружению противника в районе Смоленска 19 июля частям армии было приказано выдвинуться на рубеж Старая Торопа-Литвиново, 242-я сд перебрасывалась в район Сытьково-Веншино. 21 числа, когда соединения армии, двигаясь форсированным маршем, достигли рубежей севернее Оленино, направление движения армии было изменено. Теперь она должна была выдвинуться на рубеж Максимовка-Петрополье, откуда предстояло наступать на Духовщину. В результате 242-й дивизии пришлось вступить в бой практически без отдыха. К 5 августа она потеряла убитыми, пропавшими без вести и ранеными более 3 500 человек, около трети личного состава. 17 августа 30-я армия перешла в наступление своим центром и левым флангом на фронте Старое Морохово-Новое Морохово-Гордеенки. 242-я сд, двумя полками атаковавшая на участке Старое Морохово-Ерхово, продвинулась на 150-200 м, но была остановлена перед проволочным заграждением сильным огнём противника. 19 числа дивизия овладела высотой 200.0 юго-западнее Жидков. В ходе ожесточенных боев, местами переходивших в рукопашные схватки, дивизия, потеряв большую часть солдат и офицеров, 10 сентября 1941 года получила приказ перейти к обороне. Цели, поставленные перед 30-й армией, в ходе наступления достигнуты не были. Потери были значительными с обеих сторон.  

В эти дни Муругов А.И. отправил семье свое последнее письмо и приложил фотографию, на которой он изображён в центре, вместе со своими подчиненными: военным следователем и секретарем.

Перед большим октябрьским наступлением немецкое командование перебросило на участок 242-й стрелковой дивизии свежие силы, а дивизия, как и вся 30-я армия подкреплений получила недостаточно: практически не было танков и авиации. 2 октября 1941 года началось генеральное наступление противника на Москву по плану операции «Тайфун», после чего 242-я сд оказалась в окружении севернее Вязьмы. 5 октября дивизия вышла к дороге Белый-Вязьма, где уже находился противник. Командир её попытался связаться по рации со штабом армии для согласования дальнейших действий, но на запрос был получен ответ: «Ждите».

Позднее выяснилось, что на волне дивизии работала радиостанция немцев, передававшая дезинформацию. Дивизия замерла без движения почти на сутки. К утру 6 октября стало ясно, что оставаться на месте больше нельзя, и что выход из окружения с материальной частью уже невозможен, так как немцы за время ожидания дивизией «указаний штаба армии» окончательно блокировали единственную дорогу. В связи с этим было приняло решение пробиваться на восток без тяжелого вооружения.

С боями дивизия выходила из окружения два месяца, проводя диверсии на коммуникациях противника и уничтожая его живую силу и технику в тылу. В результате этого рейда в декабре 1941 года из окружения вышли около 500 человек. Остатки частей 242-й стрелковой дивизии были переданы в состав 31-й армии и сосредоточены в районе Гусево. 27 декабря 1941 года дивизию расформировали.

После октябрьских боев, при прорыве дивизии из окружения, Муругов А.И. стал числиться пропавшим без вести. В мае 1942 года семье пришло об этом официальное извещение. В период битвы за Москву погибли и пропали без вести 72 работника военных прокуратур, из которых лишь 11 вышли из окружения либо позже обнаружились в госпиталях, где находились с тяжёлыми ранениями. Только пять окруженцев продолжили службу в военных прокуратурах. Четыре военных прокурора и следователя, не имея возможности прорваться через линию фронта, в дальнейшем воевали в партизанских отрядах. Многие погибли при выходе из окружения.

До сих пор нет никаких сведений о 43-х, а судьба 10 документирована трофейными гитлеровскими документами о пребывании в лагерях военнопленных, пятерых из них, в том числе Муругова А.И., фашисты казнили. Однако это данные – на сегодня. Работа продолжается и статистика корректируется.

В ходе работы над очерком установлен ряд пропавших без вести в октябре 1941 года на Западном фронте военнослужащих военных прокуратур 30-й армии – весь личный состав 251-й стрелковой дивизии: военный прокурор военный юрист 2 ранга Мышелов Василий Георгиевич, 1899 года рождения, военный следователь военюрист Абрамов Константин Максимович, 1914 года рождения, и секретарь прокуратуры Маркушин Иван Степанович, 1906 года рождения. На сайте Минобороны России в Объединенной базе данных «Мемориал» есть информация: «Военный юрист Муругов Алексей Иванович – военный прокурор 242 стр. дивизии. Пропал без вести в октябре 1941г.».

Однако жизненный путь Муругова А.И. на этом не закончился. По сведениям дочери прокурора от вернувшихся с фронта друзей Алексея Ивановича ей стало известно, что в период нахождения 242-й дивизии в окружении во время налета фашистской авиации взрывом отцу оторвало часть ноги. Тяжело раненым он попал в плен. Не зная об этом, сослуживцы считали наиболее вероятным, что Муругов умер от ран во время прорыва через линию фронта. Реально же, будучи тяжело раненым, Муругов был подобран фашистами на поле боя и пленён.

Через много лет стало известно, что, находясь в плену, Алексей Иванович стал узником нацистского лагеря смерти Маутхаузен. Этот концентрационный лагерь был крупнейшим на территории Австрии. Располагался он в пятнадцати километрах восточнее Линца в районе гранитных каменоломен. По заданию Гитлера в городе его юности Линце активно велось возведение пафосных гранитных построек, для чего требовалось большое количество горной породы.

В 1938-1945 годах в Маутхаузене в заключении находилось около 335 тысяч военнопленных из разных стран. Казнено и замучено фашистами свыше 122 тысяч узников, в том числе свыше 32 тысяч советских граждан. Среди них – генерал-лейтенант Дмитрий Михайлович Карбышев, не пожелавший стать предателем.

В неволе Муругов А.И. сохранял полное хладнокровие. При пленении он скрыл свою настоящую биографию и представился под вымышленной фамилией «Громов». В концлагере Алексей Иванович в числе других заключенных стал подпольщиком. В условиях жесточайшего лагерного режима, ежедневных казней и массовых избиений, эти смелые люди, как могли саботировали работу администрации, выявляли и уничтожали предателей, помогали слабым и больным, готовили нападение на охрану и массовый побег, по крупицам собирали сведения «с воли», обобщали и распространяли эту информацию среди узников для укрепления стойкости их духа и надежды на освобождение.

1 мая 1943 года Муругов участвовал в организации акции неповиновения: советские военнопленные на лагерном построении запели «Марш танкистов». В результате предательства одного из завербованных комендатурой узников Муругова обвинили в сопротивлении и отправили в зондерблок №20. Этот особый лагерный барак получил мрачную славу «блока смерти». Регулярно туда отправлялись новые партии узников. Находившиеся в 20-м блоке военнопленные получали 1/4 и так скудного общелагерного рациона. Ложек, тарелок им не полагалось. Даже в зимнее время барак не отапливался. В оконных проемах не было стекол – только решетки. Нар в блоке также не было. Зимой эсэсовцы заливали из шланга пол в помещении водой, которая постепенно превращалась в ледяную корку. Узников заставляли ложиться спать на пол, и многие погибали от переохлаждения.

Однако смертники имели и страшную «привилегию» – их не выгоняли на работы. Вместо этого они целыми днями занимались «физическими упражнениями» – бегали или ползали вокруг блока.

Муругова фашисты подвергли изощренным пыткам, чтобы он назвал других участников подполья и сообщил о планах организации. Просчитались. Этот мужественный и упрямый человек проявил героизм, стойкость и никого не предал.

21 июня 1943 года Муругова А.И. живым сожгли в крематории лагеря вместе с десятью другими советскими военнопленными. Благодаря их стойкости, подпольная организация сохранилась и продолжила подготовку побега.

В ночь с 1 на 2 февраля 1945 года в бараке №20 никто из 600 узников не спал, ждали, когда уснут четверо «капо» – старшие по бараку. Этих пособников врага подпольщики задушили спящими. После чего по заранее разработанному плану руководитель восстания майор Леонов дал команду к атаке на охрану. Мокрыми одеялами замкнули электропитание на проволочном заграждении, а затем руками порвали проволоку, пеной из огнетушителей ослепили и камнями забили часовых и завладели их оружием. Это позволило захватить сторожевую вышку и пулеметным огнем уничтожить многих охранников, в том числе на другой вышке.

В перестрелке с эсэсовцами часть восставших погибла, но 419 смельчаков вырвались за пределы лагеря. Разбившись на группы по два-три человека, они стали разными путями уходить в заснеженные Альпы, прятаться в хозяйственных постройках, на скотных дворах, чтобы согреться и найти еду. Три недели эсэсовцы и добровольцы из местных жителей искали и расстреливали на месте обнаруженных беглецов. Благодаря гуманному отношению жителей хутора Винден супругов Лангталеров, уцелеть удалось только девяти из них. В числе выживших были свидетели подвига Муругова А.И. – Михаил Рябчинский и Николай Цемкало, которые впоследствии и рассказали людям правду об этих событиях.

О них рассказал в своих воспоминаниях и другой их очевидец – Юрий Пиляр, в числе других узников Маутхаузена освобожденный из лагеря союзническими войсками в апреле 1945 года. Несколько лет назад для увековечения памяти погибших мучеников лагеря создано «Общество российский узников Маутхаузена», члены которого кропотливо восстанавливают сведения о судьбах жертв этой «нацистской фабрики смерти».

В 1995 году к 50-летию Победы издана Книга памяти г.Москвы. В томе 9 на странице 305 в ней имеется упоминание о Муругове А.И. Великое уважение к павшим за Родину воинам побуждает нас и дальше воскрешать память о людях, которые в тяжелейших условиях отстояли Москву и остановили врага.

Мы обязаны им своей жизнью и всем, что у нас есть. Без сомнения, только совместными усилиями мы сможем воздать должное памяти известных и безымянных героев.

Публикуя данный очерк, я надеюсь, что кто-то из читателей откликнется и сообщит нам новые сведения о своих родных и близких, которые в годы Великой Отечественной войны служили военными прокурорами и следователями военных прокуратур. Мы не имеем права забыть никого!

Старший военный прокурор 2 отдела управления кадров

Главной военной прокуратуры

полковник юстиции К.И. Касатонов